Уникальный питерский артист, лауреат национальной премии «Золотая Маска» Сергей ДРЕЙДЕН знаком театралам по ролям в Театре комедии, БДТ и Театре на Литейном, а кинозрителям - по фильмам Юрия Мамина, Александра Сокурова, Владимира Машкова и других режиссеров. Дрейден не часто балует своих поклонников театральными премьерами, хотя за последние несколько лет сыграл заметные роли и в Питере, и в Москве, в частности, в спектаклях Адольфа Шапиро в МХТ и Театре «Et Сetera». В последнее время он довольно много снимается и в кино, среди его последних работ - роли в фильмах Андрея Эшпая, Владимира Бортко, Бориса Хлебникова. С давних пор Дрейден с удовольствием работает на радио, записывает аудиокниги. На телевидении Дрейден появляется нечасто, но недавно нарушил эту «традицию». Телеканал «Культура» решил возродить популярный в 70 - 80-е годы прошлого века жанр телевизионного театра. И приступил к реализации проекта под названием «Домашний театр», пригласив принять в нем участие Наталью Тенякову, Ольгу Яковлеву, Сергея Юрского, Владимира Мирзоева, Максима Суханова, Ефима Шифрина и других популярных актеров и режиссеров. В рамках этого проекта на телеэкран был перенесен и моноспектакль Сергея Дрейдена «Немая сцена» по гоголевскому «Ревизору», который артист в свое время играл на разных питерских площадках. В этом спектакле Дрейден играет практически всех гоголевских персонажей и даже двух крыс, которые «пришли, понюхали - и пошли прочь». Премьера телеверсии «Немой сцены» должна состояться 14 марта.
– Многие театралы с ностальгией вспоминают ваш моноспектакль «Немая сцена». Как он рождался, и почему вы перестали его играть ?
– Этот спектакль был сделан в 1986 году. Затевался он в Театральном музее Ленинграда как «одноразовая акция» к 150-летнему юбилею сочинения этой пьесы. В осуществлении затеи участвовали режиссер и актриса БДТ Варвара Шебалина и драматург Алла Соколова. За восемь лет существования этого спектакля я сыграл его 125 раз. Потом перестал играть. Спустя несколько лет мне предложили возобновить его на Малой сцене БДТ. Я серьезно готовился, художник Марина Азизян помогла мне оформить спектакль. Сыграл и удивился: если раньше спектакль длился один час и десять минут, то теперь - час сорок! Я почувствовал, что мне нужно останавливаться для того, чтобы «взять дыхание». Сказалось то, что прошло восемь лет: я стал другим. Но играть эту композицию одному в течение часа и сорока минут нельзя. А в том режиме, в котором это было сочинено, я уже не справлялся. Я извинился и отказался продолжать.
– Но к радости тех, кто видел и полюбил спектакль, вы недавно к нему возвратились !
– Да, ко мне с этим предложением обратился Сергей Маргулис, редактор отдела фондовых передач телеканала «Культура». Летом 2007 года мы приготовились к съемкам за семь дней репетиций. Помогал мне его вспомнить мой друг режиссер Алексей Левинский. На этом проекте собралась превосходная команда: режиссер Игорь Волосецкий, художник Станислав Морозов, операторы, художники по свету. Все было на высшем уровне, достаточно сказать, что одного человека снимали три дня сразу четырьмя камерами.
– Отличается ли телевизионная версия «Немой сцены» от театральной ?
– Конечно! И способ подачи материала был совсем другой, и возраст актера тоже. Единственное, что не изменилось, - мое восторженное отношение к Николаю Васильевичу Гоголю.
– Знаю, что вы с таким же восторгом относитесь и к Антону Павловичу Чехову, и к своему Гаеву. Но «Вишневый сад» в МХТ вы уже играете несколько лет. Не превращается ли это в рутину, ведь даже самые изысканные яства в конце концов приедаются ?
– Чехов не только не приедается, но, когда мы долго не играем «Вишневый сад», я начинаю скучать по нему. И я люблю соскучиваться! Обожаю и эту удивительную пьесу, и спектакль Адольфа Шапиро, и замечательную компанию, которая привносит в спектакль только хорошее.
– А случалось ли у вас «не восторженное» отношение к материалу, к персонажу ?
– Был у меня один такой персонаж - Артуро Уи из пьесы Брехта. Но я твердо уверен: если бы я стал изображать его этаким гадом, мерзким чудовищем, то ничего бы не получилось. Я пытался играть психологию людей, которые, используя демагогические приемы, умеют работать с публикой. Порой это кажется не глупым, смелым. И я пытался понять, на чем это строится?! Старался, как патологоанатом, препарировать этих людей и потом воплощать результаты «анализа» в работе над ролью.
– После «Вишневого сада» вы с Адольфом Шапиро взялись за «451 градус по Фаренгейту» в «Et Сetera». Что привлекло: инсценировка, персонаж, или вы согласились просто из уважения к замечательному режиссеру ?
– Спектакль в «Et Сetera» стал нашей третьей общей затеей с Адольфом Яковлевичем (первой был «Лес» Островского в БДТ). И мне показалось, что мы друг другу интересны. Поэтому его предложение, думаю, не было случайным. Кроме того, это Брэдбери. Он для меня - безусловная литературная величина. Я никогда не воспринимал его только как фантаста. Ну и, конечно, сразу увидел возможности моего персонажа. Но двигался я в этой роли трудно, потому что работал в непривычном для себя режиме: обычно я стараюсь делать в конкретный период времени только одну роль. Совмещать у меня не получается, я могу в это время рисовать, ездить на велосипеде или гулять. Но роль в работе всегда одна. А в данном случае параллельно с репетициями у меня были съемки в фильме.
– Вы всегда отличались крайней разборчивостью, когда вас приглашали в кино. Но в последнее время вы стали сниматься гораздо чаще. Чем это объяснить: тем, что вы стали более терпимы, или вам просто везет на интересные проекты ?
– Действительно, круг кинорежиссеров, с которыми я работал с конца 80-х годов, был очень узким: одно-два имени. Другие предложения в основном были похожи на то, что я делал раньше. А мне это было неинтересно. А дальше появились новые для меня режиссеры, и их предложения были очень увлекательны. Например, я счастлив, что вместе с Александром Сокуровым прошел весь путь на съемках «Русского ковчега». Две картины я прошел с режиссером Гришей Никулиным («Не делайте бисквиты в плохом настроении» и «Антонина обернулась»). Не могу не упомянуть в этой связи и предложение Владимира Машкова сниматься в фильме «Папа». Увидев меня в этом фильме, Андрей Эшпай предложил мне роль в «Многоточии», а вслед за этим позвал сниматься в фильме «Событие». В конце концов, и сам Андрей, и те люди, с которыми он работает, стали мне близкими по духу, по жизни. А это я ценю больше всего.
– Предложил ли Андрей Эшпай вам роль в «Иване Грозном »?
– Да, он мне предложил роль Антонио Поссевино - иезуита, посланца Папы Римского Григория.
– А как вы познакомились с Борисом Хлебниковым ?
– Борис мне прямо сказал, что решил меня пригласить, увидев в фильме «Многоточие». Наш фильм, который недавно был показан на кинофестивале в Берлине, называется «Сумасшедшая помощь» по очень хорошему сценарию А. Родионова.
– Часто приходится слышать, что кино и театр - два разных вида искусства. Иногда говорят, что в театре актер накапливает, а в кино - только отдает. Согласны ли вы с этим ?
– Если говорить о кино, то здесь очень помогает театральная практика. Я благодарен, например, Борису Хлебникову, с которым мы еще вне съемочной площадки несколько раз прошли весь сценарий: я проговаривал текст и за себя, и за партнеров, и мы это долго обсуждали. Потом я просил его читать текст. По сути дела, мы провели несколько настоящих театральных репетиций: уходили в глубь материала и обменивались в связи с этим своими жизненными впечатлениями, ассоциациями. Мы играли этюды с Анной Михалковой, которая снялась в роли моей дочери. Точно так же мы репетировали с моим основным партнером по фильму Евгением Сытым. А непосредственно перед съемками каждый вечер в гостиничном номере Бориса мы все подробно прорабатывали еще раз.
– Но, может быть, Борис Хлебников - исключение? Неужели и мэтры работают точно так же ?
– Мне, наверное, везет. Недавно я снялся у Владимира Бортко в фильме «Тарас Бульба». На пробах он предложил мне показать, как я себе представляю моего персонажа. Потом я просил его показать, как он его видит. И через его показы мне становилось ясно, чего он хочет.
– Недавно мне посчастливилось увидеть на DVD замечательный фотофильм Юлия Колтуна по чеховской «Даме с собачкой», где вы читаете закадровый текст. Как рождалась эта затея, и смогут ли наши зрители увидеть этот фильм ?
– Режиссер Юлий Колтун и его жена Таня Венецианова, театральный художник, - друзья моей юности. В конце 90-х годов был фильм «Переступить черту» - их работа. Восемнадцать лет они живут в Германии. Три года они сочиняли этот фотофильм, действие которого поместили в современном Гамбурге. Все молчат - говорю я один. Текст - Чехова. Музыку сочинил Давид Малацония, а продюсер - Линда Матерн. К сожалению, пока фильм не купят те, кто занимается кинопрокатом, эту работу могут посмотреть только наши близкие товарищи.
– Вернемся к театру. Недавно в Театре на Литейном у вас появилась новая работа в спектакле «Жизнь в театре». Вы взялись за нее без колебаний?
– Во-первых, меня привлекла пьеса Дэвида Мэммита. Галина Коваленко очень хорошо перевела эту непростую пьесу. Режиссера Олега Куликова я тоже знал раньше. Он - актер, который выучился на режиссера. Мы с ним познакомились еще на спектакле «Отец» в БДТ и симпатизировали друг другу. В пьесе фигурируют два актера: старый и молодой. Речь идет об оценке явлений театральной жизни и жизни без театра. И выясняется, что те процессы, которые происходят в театре, по сути дела те же, что и в обычной жизни: правда и неправда, лукавство и искренность, показуха и настоящие чувства. Еще интереснее стало, когда ученик Гриши Дитятковского Евгений Чмеренко начал репетировать роль молодого актера.
– В этом спектакле вы впервые вышли на сцену в роли актера. Это сложно: играть, по сути, самого себя?
– Не впервые. Был Несчастливцев. Себя я играю в повседневной жизни, а там - перед публикой - синтез из моих рук, ног и т. д. Голос, конечно, мой, но авторство текста и всей затеи принадлежат Дэвиду Мэммиту. И режиссеру Олегу Куликову, спасибо ему.
– В одной из статей о спектакле «Жизнь в театре» было сказано: ваш герой убежден в том, что театр - это последний оплот коммуникации. Вы тоже так считаете?
– Вероятно, не последний и все-таки не единственный. Но уж коли я здесь, на подмостках, то хочу с умом и чувством встречаться с людьми, а если расставаться, то тоже толково и по существу.
– Возможен ли для вас самого гипотетический вариант «жизни без театра »?
– Наверное, все возможно, хотя я понимаю, что моя жизнь уже к театру привязана окончательно. Раньше я пытался с этим заигрывать, пробовал заниматься другими делами, удалялся от театра. Но, как выяснилось впоследствии, только для того, чтобы потом ринуться в него снова.
Павел ПОДКЛАДОВ Газета «Культура», № 10 (7673) 12-18 марта 2009 г.