Сколько раз мы пробовали заказать портрет Александра Новикова, — столько раз терпели неудачу, дело не выходило: не даётся он критикам на перо. Роли даются, а сам он – нет, ускальзывает. Что-то есть в его актёрской природе чрезвычайно трудное для определения, для каких-то точных формул и характеристик.
Так и живёт прекрасный артист Александр Новиков не запортретированным «ПТЖ». Не знаю, страдает ли он от этого (думаю – да, как же иначе), но сегодня у него юбилей, и вроде как-то стыдно не сказать очередные неточные слова о замечательном артисте. Тем более, Новиков – постоянный читатель «ПТЖ», а таких актёров – по пальцам посчитать (но все, между прочим, кого можно пересчитать, – первачи в своих театрах, есть, знаете ли, закономерность). Вот выходит у нас новый номер – и кто первый звонит в редакцию? Конечно, литчасть Ленсовета. И что мы слышим в трубке? «Новиков спрашивает, почему у нас до сих пор нет журнала, хотя вы его ещё с утра получили из типографии!»
Невыполнимую задачу зажигательно и поздравительно запортретировать Александра Новикова редакция «Петербургского театрального журнала» почётно возложила на меня: никому ничего не удавалось – пусть теперь не удастся и вам…
Всю жизнь играющий в одном театре им. Ленсовета, вернее, преданно служащий ему, Александр Новиков, как мне кажется, заступил в труппе место Анатолия Равиковича (эта фигура речи – из Пушкина, если кто не помнит: «Брянский заступил его место, но не заменил его»). Новиков заменил. По крайней мере, в Карлсоне. Но Анатолий Равикович был комик ХХ века, лирический, со слезой, с мелодраматическим тремоло, а Александр Новиков – актёр очень современный, он точно актёр века ХХI, когда «жёлтые ноготки» комизма облучены гамма-лучами. Он комик угрюмый. Комик жёсткий и даже свирепый. Комик интеллектуальный. И как бы – с почтительной иронией к смеющемуся и любящему его залу (типа: чем меньше зрителя мы любим – тем больше нравимся ему).
Вот придумала: он комик-неврастеник. Нервно подёргивающийся глаз, резкие, асимметричные движения губ. Новое и редкое амплуа, смыкающее несоединимое, открывающее двери в драматическое, что и произошло с Новиковым в бутусовских «Женитьбе» и «Дяде Ване». На наших глазах родился крупный драматический артист. Да и Порфирий в богомоловском «Преступлении» – неслабая, скажу, драматическая роль!
Эстетики дают нам градации смеха: «Смех может быть радостный и грустный, добрый и гневный, умный и глупый, гордый и задушевный, снисходительный и заискивающий, презрительный и испуганный, оскорбительный и ободряющий, наглый и робкий, дружественный и враждебный, иронический и простосердечный, саркастический и наивный, ласковый и грубый, многозначительный и беспричинный. Торжествующий и оправдательный, бесстыдный и смущённый. Можно ещё и увеличить этот перечень: весёлый, печальный, нервный, истерический, издевательский, физиологический, животный. Может быть даже унылый смех!»
Так вот, талант Александра Новикова странным образом вызывает смех одновременно радостный и грустный, добрый и гневный, умный и глупый, саркастический и наивный. Редкое качество соединения несоединимого в одном и том же сценическом моменте категорически отличает Новикова от многих. Одновременность, а не поочередность самых разных сценических эмоций – это высший актёрский пилотаж, и Новиков тут – пилот-виртуоз.
Если Новиков не играет в этот вечер (что редкость), – он всё равно в театре. Артист много смотрит, ну не диво ли? Артист разбирается в театральном процессе – не чудо ль? Он различает режиссёрские имена, не ограничиваясь кругом тех, с кем работал – такого не бывает в природе! Артист читает – ну, эту патологию вообще не берусь охарактеризовать, а Новиков ещё и пишет, причём в стихах и прозе, он из первых питерских остроумцев с отменным вкусом. Помню, как-то летним днём зашёл он в нашу редакцию, поскольку мимо нас пролегает его долгий и тернистый путь на пожизненные съёмки в сериале «Тайны следствия», в котором мужают и стареют наши артисты уже много лет. И, говорит усталый Новиков, уже весь город там переснимался. И приходит на пробу очередной претендент, а я ему говорю: «Кажется, ваш труп я уже когда-то опознавал…». Много лет прошло, а я этот рассказ помню не хуже, чем Войницкого, Счастливцева, Ломова или Жевакина, и людям рассказываю…
Творческая фигура (пусть и «в меру упитанная, в полном расцвете сил»), вмещающая такой объём творческих добродетелей, – возможное ли дело? Потому, видимо, Новиков и не даётся критическим силам…
Справедливо будет сказать, что к своему полтиннику Александр Маркович Новиков сформировал себя не в одиночку, а под рукой многих режиссёров, которых он любил и не любил, но которым всегда был послушен. Он из тех, кто играет в заданном рисунке точно, но при этом в аховых ситуациях спасаясь собой, прибавляя от себя. А главным образом – не отказывая себе во внутренней иронии по отношению к очередной сценической или киношной хрени, но оценивая происходящее, не выходя из рамок роли и не разрушая персонажа, а только выглядывая из-за него.
Пока в театре был Бутусов, поначалу не очень-то занимавший Новикова, позволявший ему бродить в своих спектаклях – самому по себе («Макбет. Кино»), а потом сделавший с ним лучшие роли, – судьба Александра Новикова была ясна: их с Бутусовым путь шёл в трагический гротеск. Сегодня родной театр Саши Новикова – помещение со многими творческими неизвестными, хоть теперь его и спонсирует Газпром. И ему, Новикову, думаю, сейчас нелегко: не возвращаться же к бульварным прелестям какой-нибудь «Испанской баллады», пожив в лирических водоворотах «Женитьбы» и сыграв настоящую психологическую историю в «Преступлении». Поэтому в день рождения не хочется желать ничего лично ему. Будет интересно в театре – будет хорошо и артисту Новикову. Они неразрывны. Так что – творческой отваги театру! А Новиков, несомненно, кирпичи подвезёт!
Марина ДМИТРЕВСКАЯ,
«Петербургский Театральный журнал», блог, 27 октября 2019
Саша, поздравляю!
Присоединяюсь к мыслям и наблюдениям прекрасного текста Марины Юрьевны!
А можно еще что-то добавить про Новикова, личность и артиста?.. Новиков, пароход и человек, в наших петербургских театральных водах плавает оригинальным стилем, ходит в эскадре (умеет работать в команде) и при этом совершенно наособицу. Он не похож ни на кого, хотя очень хочется его определить в славную братию выдающихся комиков нашей сцены, сравнивая с предшественниками и современниками. И, да, его место в комедийном амплуа – какое-то очень самобытное (про комика-неврастеника – интересно!).
Понимаете, с такой силы положительным обаянием, с таким умением вести зал куда угодно, вызывать дружный ответный смех на каждый жест (только выйдет, только хитро посмотрит в зал – и всё, все к нему словно прикованы, все любовно следят за ним) – так вот, Новиков мог ограничиться этой победительной способностью управлять публикой и нравиться ей безоговорочно. Но он этого не делает и с удовольствием берётся за персонажей не милых, не славных, совсем не симпатичных (такие «анти-Карлсоны» в его послужном списке есть). Это начиналось, может быть, не в самых великих спектаклях типа «Некоторых подробностей конца света» или «Night&Day», но в них я когда-то очень четко увидела, что Новиков отлично умеет работать в графичной технике, не лирически и не теплом своей фактуры обустраивая роль, а резко и элегантно вытачивая маску-роль. Его «простаки» могли становиться в нужных сценических обстоятельствах похожими на героев абсурдистских драм, апсихологичных, непроницаемых (и при этом – смешное никуда не девалось!).
Техничность, блеск, филигранное мастерство, отчетливый рисунок роли – всё это есть, например, в классной работе последнего времени, в «Пиковой даме» Евгении Сафоновой. Сцена с Лизой, в которой Новиков от имени Старухи всё быстрее повторяет зацикленную речь, состоящую из отрывистых вопросов, упреков, попреков, придирок, брани и пустых разглагольствований («Громче, Лиза, громче, громче, громче, громче!»), производит фантастически сильное впечатление. Образ вздорной, невыносимой, садистски упивающейся своей неограниченной властью Графини создаётся, но не психологическим, реалистическим методом, а как бы подаётся на блюдце с четкой каёмкой актёрского блеска. Одновременно мы наслаждаемся артистизмом, художественным освоением материала – и точным смыслом.
Кстати, отменное владение сценической речью как особым способом постройки роли восхитительно проявилось когда-то в «Панике» («Мужчины на грани нервного срыва») в Музее Достоевского. Я писала о том, что этот спектакль – вроде бы всего лишь «talk, talk, talk», но мнимая лёгкость, скорость и упругость такой болтовни достигается упорным трудом. И вот уж где он был комическим неврастеником на сто процентов!.. Вообще, надо не забыть, поздравляя Александра Новикова, о его работах с Александром Баргманом в «Таком театре» и в проектах ФМД-театра Веры Бирон – там мы увидели другого Новикова, не такого, как в Ленсовета, каким он был до «Макбета. Кино».
И ещё. Есть один артист в городе, к которому всегда можно отправить для учебного интервью студентку театроведческого факультета! Во-первых, Новиков согласится, не пошлёт, найдёт время. Во-вторых, он скажет столько столько неожиданного, точного и не скучного – что только ахнешь и от радости всплеснёшь руками. Ах!
С юбилеем, дорогой Саша!
Марина Юрьевна! Спасибо огромное!!! Как было бы здорово однажды выступить Вашим оппонентом, но этот текст, конечно, не даёт такой возможности!!! Мало того, что он является эталоном высочайшего литературного стиля, так он ещё и безупречен по содержанию!!! Всё в нём точно, справедливо и мудро!!! Слегка сдержанно, конечно, но что поделать… Уж простите, что рублю с плеча прямо в лицо, но реально ничего более совершенного в жизни читать не доводилось!!! Откровенная лесть – не мой стиль, я это презираю, но в данном случае мы имеем дело, уж извините, с текстом-бриллиантом высочайшей пробы!!! Перечитал уже одиннадцатый раз, а эмоции не утихают… СПАСИБО!!!